[Большая редкость. Единственное описание коронации Николая I на русском языке]. Священнейшее Коронование Императора ...

[Большая редкость. Единственное описание коронации Николая I на русском языке]. Священнейшее Коронование Императора Николая Павловича, 1826г
Чин действия, каким образом совершилось Священнейшее Коронование Его Императорского Величества Государя Императора Николая Павловича самодержца всероссийского, по церковному чиноположению. М.: В синодальной тип., 1826г. 33, 16с.
В твердом переплете начала ХХ столетия. Экслибрис и печати Нижегородской городской библиотеки (по старой орфографии). Блок подрезан под переплет, перфорация по левому полю от предшествующей сшивки, умеренные загрязнения и следы влаги. Трещины бумаги по стыкам форзацев. Пометки чернилами, надрывы краев форзаца.
Большая редкость.
Издание описано в Библиохронике "В некотором царстве т.III". С иллюстрациями описание коронования Николая Первого было напечатано только на французском языке.
Первая часть книги содержит описание коронования Николая I в Успенском соборе Московского Кремля 22 августа 1826 г. На с. 1-16 второй пагинации помещены (с самостоятельными заглавными листами): 1. Речь... Государю Императору Николаю Павловичу пред высочайшим вступлением в Успенский собор для священейшего коронования и миропомазания... говоренная ... Филаретом, архиепископом московским; 2. Речь... по совершении священнейшего коронования в Успенском соборе, говоренная Серафимом, митрополитом Новгородским и Санктпетербургским; 3. Речь... поздравительная от всего духовенства после священнейшего венчания и миропомазания, говоренная в большом Кремлевском дворце Евгением, митрополитом Киевским.
Начав своё царствование с подавления мятежа, причиной которого стало сомнение части общества в легитимности его прав на россий­ский престол, Николай I особое значение при­давал созданию образа монарха, получившего власть не только по земным законам, но и согласно Божьему промыслу. Именно поэтому в церемо­нии его коронования столь важная роль отво­дилась высшему духовенству. На протяжении коронационных торжеств свиту императора составляли не только видные сановники и гене­ралитет, но также церковные иерархи. Как писал современник, это свидетельствовало, что «монарх окружён был мудростью, опытнос­тью и заслугами, на алтарь Веры и Отечества принесёнными». Описание церковных обря­дов, сопровождавших коронацию Николая, составило содержание специальной книжечки, выпущенной московской Синодальной типо­графией всего лишь через несколько недель после самих событий.

Приветствие императора членами Священ­ного Синода и Преосвященными Архиереями в Кремле, величественные песнопения в Успен­ском соборе, колеопреклонённый молящийся Николай, торжественная литургия, во время которой император и императрица приняли причащение, - всё это произвело глубочайшее впечатление на присутствующих и нашло отражение на страницах издания Синодаль­ной типографии. Однако, помимо самого «Чина действия», сюда же вошли речи, произнесён­ные по случаю коронации тремя видными клириками: митрополитом Московским Фила­ретом, митрополитом Новгородским и Санкт-Петербургским Серафимом и митрополитом Киевским Евгением. Признанные образцами духовного красноречия, они были тогда же напеча­таны ведущими российскими газетами и впо­следствии неоднократно переиздавались.
В речи Филарета современникам более всего запомнились слова, в которых участники вос­стания на Сенатской площади сравнивались с ветхозаветными Иоавом и Семеем, претендо­вавшими на престол Давида и умерщвлёнными по приказанию Соломона: «Нетерпеливость верноподданнических желаний дерзнула бы вопросить: почто ты умедлил? если бы не знали мы, что как настоящее торжественное пришествие твоё нам в радость, так и предше­ствовавшее умедление твоё было нам благоде­яние. Не спешил ты явить нам свою славу, потому что спешил утвердить нашу безопас­ность. Ты грядёшь, наконец, яко царь не только наследственного твоего, но и тобою сохранён­ного царства. Не возмущают ли при сем духа твоего прискорбные воспоминания? Да не будет! И кроткий Давид имел Иоава и Семея. Не диво, что имел их и Александр Благосло­венный. В царствование Давида прозябали сии плевелы, а преемнику его досталось очищать от них землю Израилеву. Что ж, если и преем­нику Александра пал сей жребий Соломона! Трудное начало царствования тем скорее пока­зывает народу, что даровал ему Бог в Соломоне. Ничто, ничто да не препятствует священной радости твоей и нашей!»
Митрополит Серафим произнёс свою речь уже после возложения короны на главу импе­ратора: «Бог, сам Господь Бог избрал и поста­вил тебя царём над нами... Всевышний в сем действии промысла своего явил к тебе, вели­кий государь, особенное благодеяние своё. Ибо он, содержа все царства земные в руце своей, дал тебе из них то царство, пределы коего простираются от восток солнца до запад. И обладая, яко царь царей, всеми народами, сделал тебя главою того народа, доблести коего всюду поведуются и всеми прославляются. Се знамение Божия к тебе благоволения, но купно се знамение и особенности любви его к Рос­сии и его о благе ея отеческого промышления. Ибо как Россия веру в Христа Господа, спаси­теля мира, святою церковью нашею содержи­мую и исповедуемую почитает главным нача­лом и источником спокойствия, тишины, силы и славы своея, то коль великая для неё сия милость Божия, что Господь даровал ей в авгу­стейшей Вашего Императорского Величества особе верного блюстителя драгоценного сокровища её - сокровища веры! Царь - блю­ститель святости веры, царь православный и благочестивый, сие имя есть для православ­ной России «миро излиянное», и в сем заклю­чаются надежды ея».
Речь митрополита Евгения была произнесена два дня спустя в Кремлёвском дворце, во время поздравления импера­тора членами Святейшего Синода: «Вся церковь и Россия молит: "Да благодать Его святая излиется на тя и царство твое, и да будет таинственное действие венчаия и помазания твоего знамением и залогом благости Его к тебе и печатию любви, соединяющей тебя с верными твоими подданными, коих счастье признаёшь сам ты единою целью твоих мыслей, исполнением желаний, наградою трудов и верховною твоею наградою перед Царём Царствующих"».
Усилия организаторов коронации на акцентировании идеи божественного про­исхождения монаршей власти не остались незамеченными современниками. Д. Н. Блудов, чиновник и литератор, прия­тель Карамзина и Пушкина, занимавший летом 1826 года пост статс-секретаря, чело­век очень чуткий к новым веяниям в оте­чественной политике, через несколько часов после завершения церемонии в Успенском соборе писал жене: «И как величественны, как трогательны обряды, установленные нашею церковью для сих торжественных случаев! Читанные импе­ратором и митрополитом молитвы испол­нены глубокого смысла: слушая и повто­ряя их в душе, я снова уверялся в сладости, в необходимости Веры, в том, что всякая страсть и самая благородная любовь к отечеству, не очищенные религией, ведут к одним заблуждениям, следственно, к несчастиям».
С воцарением Николая I идея единения монархии, церкви и народа стала доминирую­щей в политической жизни страны. Через восемь лет министр просвещения С. С. Уваров выкристаллизует её в знаменитой формуле: «самодержавие, православие, народность», которая на десятилетия останется главной российской национальной идеей.