Ширман Григорий. [Автограф] Клинопись молний. Сонеты и рондо.

Москва. Всероссийский Союз Поэтов. 1926 год. 104 страницы. Мягкая издательская обложка, уменьшенный формат.

Книга не значится в каталоге Российской Национальной Библиотеки. Одна из шести книг уникального автора, во всех вышедших книгах которого практически все стихотворения написаны в классической сонетной форме. Творчество Григория Ширмана (1898–1956), очень ярко заявившего о себе в середине 1920-х гг., осталось не понято и не принято современниками. Талантливый поэт, мастер сонета, Ширман уже в конце 1920-х выпал из литературы почти на 60 лет. Можно с уверенностью сказать: перед нами один из лучших, наиболее виртуозных и разнообразных, мастеров русского сонета ХХ века. Как поэт он начался книгой «Машина тишины», изданной в 1924 г. на средства автора. Через два года Григорий Яковлевич ворвался в литературу, выпустив в течение года сразу четыре изящных сборника — «Клинопись молний», «Созвездие змеи» (в обложке работы Юона), «Карусель зодиака» и «Череп», в которые в общей сложности вошло 423 стихотворения, включая четыре венка сонетов. Не заметить их было невозможно. Ширман как поэт преобразился почти до неузнаваемости. Оставшись верным «астрономической» и «физиологической» тематике, он решительно отбросил эксперименты с ломкой традиционного стиха, перестал «одалживаться» у имажинистов и экспрессионистов, эволюционировал в сторону «Парнаса» (хотя и не отказался от умело используемых просторечий) и мастерски овладел формой сонета, которая стала в его творчестве доминирующей. Был готов к печати сборник «Апокрифы» (149 стихотворений), но Союз поэтов, видимо, поостерегся предоставлять Ширману свою «марку» даже за его счет. Почему публикация не состоялась, неизвестно, но явно не потому, что у автора кончились деньги. Представлялась ли рукопись в цензуру, тоже неизвестно. В марте 1949 г. Григорий Яковлевич снова заклинал «Советский писатель» «обратить на мой труд особое внимание, ибо он — итог моей многолетней кропотливой работы над русским стихом». Идеологически подкованные и чувствовавшие конъюнктуру редакторы, видимо, воспринимали его как наивного графомана, не осознающего, «какое у нас тысячелетье на дворе» и что «не подходит это дело к моменту». Так завершилась литературная судьба талантливого и «несвоевременного» поэта, провозгласившего: «Я верую, о каменная слава, Когда-нибудь я продолблю тебя». Состояние: хорошее