[СЛОН, редчайшая, свидетельства очевидца, машинопись] В-л Кичкас. Сатаниада. 1946

[СЛОН, редчайшая, свидетельства очевидца, машинопись] В-л Кичкас. Сатаниада. 1946
*В-л Кичкас [Виктор Канев]. Сатаниада (Соловецкие этюды). Б.м.: Набат, 1946. 35с.
В иллюстрированной обложке. Издание, напечатанное с машинописного текста с рисунками и размноженное крайне ограниченным тиражом. Сброшюрованно и взято в обложку.
Редчайшее издание о СЛОНе (Соловецком лагере Особого назначения).
Жизнь и судьба узников Соловецкого лагеря особого назначения привлекает внимание самого широкого круга читателей. Объясняется это непреходящим интересом к опыту лишения свободы и противостояния механизмам насилия, нацеленным на подавление и уничтожение личности. Литературное наследие заключенных позволяет взглянуть на проявления человеческой природы в борьбе за выживание, когда раскрываются истинное мировоззрение и глубинные поведенческие мотивы людей, которые чаще всего базируются на религиозно-нравственных ценностях.
Сборник «Сатаниада» принадлежит Виктору Каневу, который вместе с другими членами подпольной антикоммунистической организации молодежи Кубани «Освобождение», был доставлен в пересыльный пункт СЛОНа.
В зарубежной периодике встречается немало анонимных или подписанных ничего не говорящими именами воспоминаний жертв политических репрессий. Детали биографии Виктора Канева также остаются загадкой, однако известно, что его перу целый ряд мемуаров. Первые рассказы автора, впервые были опубликованы в 1946 г. в мюнхенском издании «Набат» за подписью В-ра Кичкаса.
Данное произведение было описано русским эмигрантом Вадимом Крейдом, который приобрел этот раритет на книжном развале в Калифорнии, и долгое время безуспешно пытался идентифицировать личность написавшего его заключенного. В «Слове о “Сатаниаде”», он характеризует повесть как «свидетельство очевидца-мученика о последнем, крайнем, предельном надругательстве над человеком, над образом Божиим, надо всем, ради чего человек когда-либо жил на Земле. Эта маленькая книжка в литературном отношении, может быть, и несовершенна, зато насквозь правдива; тема этой
Емкое и точное определение известного литературоведа, прекрасно соотносится и с очерком «Ингуши», задавая верную тональность в восприятии рассказа, нервом которого является искреннее сопереживание чужому горю. «Кто они были и за что из далекого солнечного Кавказа их заслали в северную глушь, я не знаю, – пишет автор о своих товарищах по несчастью, – но только теперь, пройдя все этапы предварительной перековки, слившись с общей массой заключенных, они усиленно готовились к побегу, о чем не трудно было догадаться нам, проводившим все время вместе с ними. Их не только никто не выдавал, но наоборот, каждый желал им успеха…»